Что будет с Германией, если победят «зеленые»?

Назначенные на 26 сентября 2021 года выборы в федеральный парламент  Германии станут трижды эпохальными. Во-первых, они будут последними,  когда избиратели выразят свою волю на бумаге. Все последующие станут  проводиться только в электронном виде. Во-вторых, бундесканцлером больше  не станет Ангела Меркель, бессменно возглавлявшая страну начиная с 2005  года.

Но главное, в-третьих: партийный блок ХДС/ХСС точно не  наберет большинство и не сможет сформировать правительство, тем самым  закончится эпоха особой германской политики, благодаря которой, в  частности, активно развивались, а потом относительно успешно  противостояли американскому давлению российско-европейские отношения.  Осенью Европа окончательно станет антироссийской.

Нельзя сказать,  что в прошлые времена Германия была особенно дружественной к нам  страной. Просто политика всегда вытекает из экономики, а экономические  интересы Москвы и Берлина (до объединения двух Германий – Бонна) в  значительной степени совпадали даже с учетом членства ФРГ в НАТО.

Благодаря  чему сконструированная Союзниками, после окончания Второй Мировой  войны, политическая конструкция западногерманского государства в целом  выступала за нормализацию отношений с «большим восточным соседом». Пусть  не именно за дружбу, но за предсказуемость, последовательность и  нормальные торговые отношения, не смешиваемые с политикой. И держалось  все это на стабильности центризма ХДС/ХСС.

Партийный блок из  Христианско-демократического союза (ХДС) и Христианско-социалистического  союза (ХСС) прочно охватывал все разрешенное пространство политических  идей и целей, «разрешенных» для немецкого государства. Если не вдаваться  в тонкости, ХДС занимал «центр и немного консерватизма в право», а ХСС  чуть-чуть забирал «от центра в лево», формируя тот самые жесткий идейный  центризм, на фундаменте которого немецкое государство противостояло  внешним и внутренним вызовам более семи десятков лет.

Первые  полвека казалось, что это хорошо. В политическом спектре блок ХДС/ХСС не  оставлял места для парламентских «правых», что служило надежной защитой  от возрождения фашизма. С «левыми» дело обстояло несколько хуже, – в  Германии существовали социал-демократы (социал-демократическая партия  Германии, СДПГ), но парламентское пространство у них оставалось слишком  тонким, чтобы набирать серьезную популярность.

Несмотря на свою  долгую историю (основана СДПГ в 1863 году), свой нынешний вид она  приняла после подписания «Годесбергской программы» в 1959, закреплявшей  согласие с моделью социальной рыночной экономики и построения в  неопределенном дальнейшем нового социального строя, заменяющего  капитализм. В конечном итоге все вылилось в идею создания рыночного  хозяйства с активным участием государства в социально-экономической  политике.

Хотя формально СДПГ несколько раз поставляло Германии  канцлеров (Вилли Брандт 1969 – 1974, Гельмут Шмидт 1974 – 1982, Герхард  Шредер – 1998 – 2005) и на протяжении 34 лет входила в правящую  коалицию, хорошо видно, что все это время в стране шло тихое  выхолащивание «революционности» в обществе и постепенное падение  популярности социалистов, в особенности у молодежи.

А положение  самой партии все больше определялось ролью важного довеска, позволявшего  блоку ХДС/ХСС формировать правительство и определять стратегическую  линию государства. И сходу маркировать всех «с более радикальными левыми  идеями» как радикалов, решительно недопустимых в центристском обществе  всеобщего благоденствия.

Формально в Германии существовали и  другие партии и общественные движения, но уровень популярности их идей  носил характер статистического шума. Тем более что правящий блок не  гнушался включением в свою повестку подходящих популярных в народе идей.

Это  стабилизировало социум, но это же в конечном счете ограничивало  способность германского официального политического поля адаптироваться к  внешним вызовам и трансформировать экономические успехи страны в  укрепление ее лидерства в Европе.

Упрощенно говоря, чтобы в стране  не возникло какой-либо политической силы, способной взять власть и  использовать ее для силового принуждения остального общества следованию  конкретной стратегической линии. Чтобы не получилось «как у Гитлера».  Поэтому политика правящей коалиции должна была состоять из максимально  возможного компромисса с как можно большим охватом всех социальных  групп.

С одной стороны, это обеспечивало стабильность  политического курса и гарантировало от любых резких зигзагов, особенно –  от отрыва государственной политики от ее экономических интересов.  Каковые всегда носили многовекторный характер. Даже являясь членом  Североатлантического альянса, Берлин, тем не менее, проводил активную  «восточную политику», а также продвигался на Ближнем Востоке и  Юго-Восточной Азии. Разве что с Африкой получалось не очень из-за  конфликта с британскими и французскими интересами.

Но с другой…  все перечисленное относительно успешно работало пока количество  экономических, политических и социальных групп, чьи интересы, в рамках  модели, требовалось приводить к единому знаменателю через обязательный  двусторонний компромисс было мало. После крушения СССР и объединения,  сначала обеих Германий, а потом и начавшегося процесса евроинтеграции,  обязательность поиска непременно мирного компромисса стало критично  выхолащивать смысл процесса.

Тем более, что уже с начала нулевых  годов экономическое лидерство Германии в Европе, тогда уже Объединенной,  стало очевидно угрожать геополитическим устремлениям Франции и  Британии, ощутивших опасность перехода утраты экономического лидерства в  сползание на вторые роли в геополитике.

Что в итоге вылилось в их  стремление поставить интересы якобы общей Европы выше интересов «только  немцев». Из-за чего Берлину пришлось включить в поиск компромиссов  позиции восточно-европейских стран, настроенных четко антироссийски,  вплоть до полного абсурда их экономических воззрений. И очень желавших  благоденствовать за счет немецких дотаций.

Надо признать, немцы  боролись как могли, но в этом процессе правящий блок ХДС/ХСС плюс СДПГ в  конечном итоге банально стерся. Государственная политика не только  утратила целостность, важнее всего она потеряла здравый смысл, вызывая  растущее разочарование общества в ее базовых ценностях и крепнущее  сомнение в способности противостоять главным вызовам современности.

Вот  так и получилось, что сегодня идеи СДПГ в народе мало популярны (сильно  менее 10%), а серую и довольно безликую программу «за все хорошее»  блока консерваторов на прошедших земельных выборах поддержал всего 21%  избирателей.

Опросы показывают, что на выборах в Бундестаг в  сентябре их может оказаться и того меньше. Тогда как новое для Германии  образование – партия «зеленых» (официальное наименование «Союз-90/  «зеленые») – наберет не менее 28%. А то и более, если вспомнить, что в  местных выборах в земле Баден-Вюртемберг, кандидат от «зеленых» Винфрид  Кречман набрал 32,6%.

А ведь еще совсем недавно, в 2016, «зеленых»  поддерживали всего 8% немцев. Но так как чрезмерный центризм запрещал  немцам борьбу за любые хоть сколько-нибудь радикальные политические или  социальные идеи, их (а вместе с ними и большинство прочих европейцев)  приучили, что бороться можно только за что-то внеполитическое. Например –  за защиту окружающей среды. На фоне прогрессирующей блеклости  традиционной политики, экологические идеи в Германии стали приобретать  большую популярность.

Таким образом, в сентябре за верховный  государственный пост столкнутся Армин Лашет от ХДС и Анналена Бербок от  «зеленых». Для понимания картины общей динамики процессов стоит сравнить  приведенные выше цифры роста популярности «зеленых» с результатами  управления страной Ангелы Меркель, являвшейся канцлером от ХДС/ХСС.

Германию  Меркель возглавила в 2005 когда ФРГ находилась на пике мощи и быстро  шла к достижению неоспоримого лидерства в ЕС. Ее оппоненты даже  сетовали, что немцы снова пытаются построить «рейх с очередным  порядковым номером». А Берлин, Москва и Париж вместе осуждали вторжение  США и Ирак. Впрочем, американцам это не помешало.

Но потом горохом  посыпались проблемы. 2008 – мировой финансовый кризис. 2010 – выход  Греции на дефолт, угрожавший отменой евро. 2014 – массовая миграция  беженцев из Северной Африки и Ближнего Востока. 2016 – теракт на  рождественской ярмарке в Берлине и вообще серия терактов в Европе. 2017 –  попытка США продавить ЕС на подписание TTIP. 2018 – американские  торговые санкции против ЕС и конкретно против ФРГ. 2020 – эпидемия  коронавируса.

И каждый раз «блок Меркель» с вызовами справлялся  все хуже и хуже. Особенно громко Берлин вляпался, когда попытался  доказать Вашингтону свою весомую геополитическую значимость и, вместе с  Парижем, полез гарантом в «Минские соглашения» по Украине. Тогда Меркель  вероятно действительно верила в способность обеспечить их исполнение  Киевом, но сейчас мало кто спорит, что Украина для Германии окончательно  превратилась в пресловутый чемодан без ручки.

В результате на  выборах в Бундестаг в 2013 году ХДС/ХСС набрали 41,5% голосов, туда же,  но в 2017, - уже только 33%, а в 2019 в Европарламент – всего 28,9%.

Так  что прогноз о том, что осенью немцы, с большим отрывом (возможно даже  наберут 32 – 34%) проголосуют за «Союз-90/ «зеленые» более чем  обоснован. Правившему в Германии консервативному блоку им фактически  нечего предложить кроме новой фамилии «первого лица». Но вот понимают ли  граждане Германии, за что именно они отдадут свои голоса – вопрос  остается открытым.

Формально, даже при максимальном триумфе,  сформировать правительство полностью «в одно лицо» у «зеленых» конечно  не получится. Они это понимают, потому формируют «блок зеленых,  социал-демократов и коммунистов» с глубоким креном в экологию и  популизм, так как доминировать в нем станут в подавляющем большинстве  именно «зеленые».

Согласно официальной программе, партия «Союз-90/  «зеленые» выступает за вроде как красивую идею сочетания рыночной  экономики с охраной окружающей среды. На практике же их позиция сильно  шире и радикальнее. Традиционную энергетику на сгораемом топливе –  запретить ввиду необходимости радикального сокращения выбросов СО2.  Атомную энергетику – тоже запретить по причине чрезвычайно высокого  риска аварий и долгосрочного загрязнения территории (см. на Чернобыль и  Фукусиму).

Скорость движения автомобилей на автобанах ограничить  140 км в час сразу и до 120 км/ч в ближайшем будущем. Тоже по причине  желания ограничить выбросы. По ней же к 2040 – 2045 годам полностью  перевести весь немецкий транспорт на электрическую тягу. Все хоть  сколько-нибудь «грязные» производства – закрыть, ради кардинального  сокращения объемов промышленных и бытовых отходов.

Зато активно  субсидировать любые бизнесы, направленные на их переработку. На этом  обещается основать глубочайшую коренную технологическую модернизацию  промышленности, а вместе с ней и экономики в целом, создав тем самым не  менее 1–1,5 млн новых рабочих мест и значительно поднять зарплаты у  существующих. Границы для мигрантов – открыть, так как немецкое  население стареет и демография нуждается в притоке рабочих рук.

Словом,  хорошо видно, что некогда строго нишевое общественное движение сегодня  превратилось в мутный вал «для всех ни о чем», вобравший в себя огромную  прорву всех популярных вопросов, далеко выходящих за рамки только  защиты окружающей среды. «Зеленые» выступают уже и за гендерное  равноправие, и за культурное многообразие, и за тотальную цифровизацию, и  за свободу прав личности, и за свободу перемещения, и за ограничение  прав частной собственности, и вообще «за все хорошее, против всего  плохого».

Как это все может быть вообще реализовано на практике –  там мало кого интересует. Почти как на Украине в 2014, или на недавних  президентских выборах в США, - главное победить «этих», дальше  разберемся по месту.

Разобраться «зеленые» намерены, в том числе и  с Россией. Политическая линия Анналены Бербок находится четко в  фарватере нынешней политики США, как в экологических, так и  геополитически вопросах. Так что, если газопровод «Северный поток – 2»  по каким-либо причинам не удастся достроить и запустить в эксплуатацию  до осени, дальше проект скорее всего столкнется с новыми блокирующими  препятствиями, в том числе откровенно политически мотивированными. При  этом лоббистские возможности той части немецкой экономики, которая  заинтересована в сохранении сотрудничества с Россией, существенно  сократятся.

После этих выборов сколько-нибудь существенных сил,  способных удерживать Европу от окончательного сползания в политическое  болото антироссийскости, в Германии, а вместе с ней и во всем Евросоюзе,  не останется.

Более того, при всей критике «странной политики  Меркель», надо признать, что она имела достаточно ощутимую связь с  глубинными интересами германской экономики. Тем самым, не позволяя  политике слишком сильно сваливаться в сиюминутный популизм и чрезмерно  утрачивать адекватность текущей реальности.

Потому уход со сцены  блока ХДС/ХСС и его замещение у руля государства «зелеными» неизбежно  поменяет германскую политику. Она станет удаляться от здравого смысла  точно также, как объективной реальности мало соответствуют взгляды  «зеленых политиков».

Например, они по сей день убеждены, что  «солнечная» энергетика гарантирует получение прорвы дешевого  электричества на том основании, что солнечный свет бесплатен для всех.  Все прочие инженерные проблемы фотовольтики в их головах попросту не  помещаются. Как, кстати, и экологические. Но эти нюансы никого из  «зеленых» лидеров не волнуют. Так что политика вопреки здравому смыслу  для них норма.

Впрочем, новый «зелены» канцлер Германии будет  означать и рост проблем для будущего сохранения Евросоюза. Хотя  технически Бербок выступает за усиление евроинтеграции, реализация ее  программы, как минимум в ближне- и среднесрочной перспективе, означает  неизбежность сокращения общей доходности немецкой экономики.

Хотя  бы из-за вполне предсказуемого резкого роста стоимости энергии, лежащей в  основе промышленного производства, а также сильного увеличения  производственных издержек из-за введения новых масштабных экологических  требований. Да и остановка «грязных производств» не сулит ФРГ увеличения  экспорта, формирующего сегодня не менее трети всей прибавочной  стоимости по экономике в целом.

Следовательно, и на спонсирование  общеевропейских фондов Кохезии, из которых формируются дотации 21 (из 27  ныне входящих в ЕС) страны, денег у Берлина станет резко меньше. А  именно на этом сейчас в основном держится вся идея общеевропейского  интеграционного проекта. Не станет денег – возникнут проблемы и с  евросолидарностью, а там и с официальным существованием самого  Евросоюза.

Так что предстоящие в сентябре 2021 года выборы в  немецкий Бундестаг действительно имеют все шансы приобрести эпохальное  значение.