Я пришёл бы к вам раньше, но меня задержала стойкость ваших солдат ...

И величайший военачальник во главе своих солдат, лишенных боевого духа, оказывается полной бездарностью (Наполеон Бонапарт)

Исключительная боеспособность русского солдата в условиях, когда другие сдавались или погибали, всегда была загадкой для Запада. Этот феномен был бы логичен, если бы он был накормлен обут и одет, лучше, чем солдат западных стран во все времена, однако  как правило, всё было наоборот - был вооружен хуже, питался скромнее, а одевался проще, и при этом все — равно побеждал.

Неприхотливость воинов-славян подробно описывает ещё византиец, создавший в VI–VII столетиях своеобразный военный учебник под названием «Стратегикон»: «Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище».

Впечатление от стойкости и самоотверженности русских солдат порой было порой настолько велико, что иностранцы приписывали им совсем уж мистические свойства, вроде «они не бояться никакой стихии, потому что они сами и есть стихия…»

Конечно приятно быть уверенным и уверять других, что секрет потрясающего упорства русского солдата  в бою кроется в неких мистических высотах подсознания, доступных только посвященным.Однако истина, как всегда, гораздо приземлённее, хотя и не менее интригующее:

Армия России, да и СССР времён Великой Отечественной – это крестьянская армия с особым характером солдата-землепашца, выкованным в смертельной вековой схватке с чрезвычайно агрессивной окружающей средой.   Всю свою жизнь русский крестьянин вел настоящую войну с природой, которая не прощала ошибок и была беспощадна к бездельникам – они просто не выживали. Жесточайшие условия жизни являлись тем "закаливающим" методом от всех напастей на все времена...

Мы просто  не замечаем той ситуации, в которой живем., - писал Андрей Паршев, - оленьих пастбищ в нашей  стране существенно больше, чем пригодных для сельского хозяйства земель а нашей пашни едва ли хватит для самообеспечения.      Сколько раз вы слышали, что Канада и Скандинавия такие же холодные страны, как Россия? Это совсем не так. Даже Аляска по  сравнению с Чукоткой - курорт.

 Суровый климат Руси позволял заниматься сельскохозяйственными работами только 4-5 месяцев в году, в то время как в Европе сельскохозяйственный сезон длился 8-10 месяцев. Если в Европе погода и состояние почв позволяли не спеша обработать участок, отсеяться и собрать урожай, причем опоздание на неделю-две никогда не была катастрофой, то в условиях суровой и продолжительной российской зимы, и скудной земли, времени на полевые работы впритык, работать приходилось на износ, а каждый потерянный день мог закончиться трагически, за урожай постоянно приходилось именно сражаться.

В этом сражении участвовала вся крестьянская семья, от мала до велика, поэтому молодежь очень рано познавало работу «через-не-могу». Все, кто позволял себе думать и работать по-другому, просто не выживали. Таким образом историко-климатическая селекция хлебопашцев привела к закономерному результату появления работника, привыкшего работать трудно, долго, монотонно в условиях повышенного риска.

А война – это, в первую очередь именно трудная, долгая и монотонная работа в условиях чрезвычайно агрессивной внешней среды.

  Вторая часть секретов воинской стойкости, заключается в условиях, в которых русский крестьянин сталкивался с атакующим его неприятелем. Так как главное время для военных действий средневековой Руси была зима, когда реки превращались в дороги, то и основной военный риск приходился именно на это время года.

  А подвергнуться разорению в самое холодное время – это гарантированная смерть для всей семьи. Поэтому тогда, когда среди европейских земледельцев считалось возможным переждать набег в ближайшем лесу, для русских пахарей, живущих за климатической чертой выживания, девиз «Ни шагу назад!» был вопросом выживания если не их самих, то хотя бы многочисленного потомства.

По признанию такого знатного русофоба, как маркиз Кюстин:

 «Русский крестьянин не знает препятствий для выполнения порученного приказания. Вооруженный топором, он превращается в волшебника и вновь обретает для вас культурные блага в пустыне и лесной чаще. 

 Он починит вам экипаж, он заменит сломанное колесо срубленным деревом, привязанным одним концом к оси повозки, а другим концом волочащимся по земле. Если телега ваша окончательно откажется служить, он в мгновение ока соорудит вам новую из обломков старой. 

  Если вы захотите переночевать среди леса, он вам в несколько часов сколотит хижину и, устроив вас как можно уютнее и удобнее, завернется в свой тулуп и заснет на пороге импровизированного ночлега, охраняя ваш сон, как верный часовой, или усядется около шалаша под деревом и, мечтательно глядя ввысь, начнет вас развлекать меланхолическими напевами, так гармонирующими с лучшими движениями вашего сердца, ибо врожденная музыкальность является одним из даров этой избранной расы.”[/]

  Не случайно А. С. Пушкин в 1834 г., в разгар крепостничества и народного бесправия, написал своеобразный гимн человеческому достоинству крестьянина: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны… В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день...» («Путешествие из Москвы в Петербург»). Как мало вяжется этот яркий образ с привычным стереотипом о забитом и угнетенном крестьянине. 

 Ещё одно обстоятельство, влияющее на менталитет и характер русского крестьянина – огромные просторы, которые образовались не из праздной прихоти, а по жизненной необходимости,  будучи одним из условий физического выживания государства. Бесконечные нашествия с Запада, Юга и Востока, разрушавшие дотла русские города и наполнявшие русскими людьми средиземноморские рынки работорговли, тоже требовали расширения территорий и сильного государства для самозащиты. 

 “Если безопасность США и Англии была гарантирована океанами и проливами, то наша - может быть гарантирована только воинской повинностью”, - написал Солоневич. С того времени ничего не изменилось...

(Отрывок из книги "Переписать сценарий!")