Захар Прилепин о худших людях без лучших людей

Ничего не могу с собой поделать, но я всякий раз испытываю прилив некоторой, что ли, легкости, когда узнаю, что очередной узник совести, борец с тиранией и национальной косностью вдруг оставляет Россию.

Вроде бы сегодня эти переезды утратили всякий смысл: человек никуда не девается из вида — он как торчал в социальных сетях, так там и остается. А легкость есть: парадокс.

Это раньше, когда злые большевики сплавляли прочь отсюда философские пароходы, русские люди теряли всякую надежду почитать Бердяева или, скажем, Бориса Зайцева. А Зайцев и Бердяев теряли надежду проехаться из Рязанской области в Тульскую на бричке. Или пешком пройтись. Навсегда теряли!

А сейчас? Да нет никакого значения, из Москвы пишет наш эмигрант или из Праги.

Борис, к примеру, Акунин объявил, что покидает Россию, потому что подавляющая часть населения страны сошла с ума – в связи с крымскими событиями. Теперь Борис Акунин живет во Франции. Но он покинул нас только частично: потому что, к примеру, книги свои так и поставляет сюда и они продаются на каждом углу. Вот если б он в наказание и назидание россиянам забрал бы и все свои книги — это была бы эмиграция, и вообще горечь утраты.

А так — ну, уехал. В ЖЖ все равно пишет только про Россию, общается с россиянами, Россией живет, причем и в материальном смысле тоже. Никакого тебе «горького хлеба чужбины» – нормальные круассаны.

Пожелает вернуться — вернется. Скажет: знаете, я вас простил.

Люди, не оборачиваясь (все внимание приковано к центральному зомби-телевидению) и что-то жуя, скажут: простил? Ай, молодца. Заходи. Разувайся только, не в парижах.

Вот сейчас новость прошла, что оппозиционер и блогер Владимир Мальцев уехал: никак не поймут куда — в Молдавию или в Израиль. Но какая, с другой стороны, разница-то? Жил он в Саратове, я его никогда не видел, и если он теперь вдруг сменит Саратов на Кишинев, мы вроде бы и не должны заметить этого. Мы ж не ходили на него в Саратов смотреть, как в былые времена люди ходили посмотреть на Льва Толстого в Ясную Поляну.

Недавно публицист Гоша Свинаренко написал статью страниц на десять, где перечислял, кто и куда уехал за минувшие три года. Признаться, я только из первых трех абзацев знал имена, остальные девять с половиной страниц фамилий мне ничего не говорили вообще. Сто дизайнеров, пятьсот модельеров, сорок тысяч курьеров — примерно такой список. Лучшие люди России. Впору запеть «Опустела без тебя земля». И без тебя, и без тебя. И без тебя вот еще. На кого ты нас покинул? Кому я буду рукопожимать? Где хорошие лица теперь? Вокруг одни плохие, недобрые.

Алик Кох, бывший политик и действующий публицист, перебрался в Германию, там теперь.

Артемий Троицкий, музыкальный критик, в Прибалтику уехал, подальше от местного «фашизма» и прочей ватности. Людмила Улицкая, писатель, живет, говорят, в Италии, там ей лучше. Маша Гайдар — на Украине.

Так и не понял, перебрался ли так же Виктор Шендерович на Украину или нет; по крайней мере обещал, но хочется внятных подтверждений. Ганапольский Матвей давно там, и это заметно. Блогер Айдер Муждабаев опять же хорошо различим в Киеве, а в Москве больше неразличим. Блогер и в некотором смысле писатель Аркадий Бабченко в Праге теперь. Говорит, что его посадили бы здесь за решетку, в сырую темницу, если б не уехал. Ну да, ну да. Вместе с Акуниным и Троицким.

Вы думаете я злорадствую? Да нет, я не злорадствую и сейчас в пяти строках объясню почему.

Не только Акунин, но вообще любой из перечисленных может в любую минуту вернуться в Россию. Сойти с трапа, взять в суровую ладонь горсть асфальта, прижать к щеке, уронить скупую слезу, вернуться в свою собственную, никем не экспроприированную квартиру, усесться там в свое собственное кресло, включить собственную лампу.

Это все кривлянье какое-то — с этими эмиграциями. На Марс, что ли, улетели, и корабль там сломался?

Кроме того, все перечисленные так долго убеждали, что патриотизм — это последнее прибежище негодяя, а прогресс привел к тому, что границы обрушились и мир стал единым, общим. Так в чем тогда проблема? Если действительно их мир един — как из единого мира можно эмигрировать? Да никак нельзя.

Это квасные патриоты вынуждены сидеть под родной осиной — и хвалить ее кривые ветки и невкусные осиновые плоды, а свободные люди — у них всегда выбор есть, они могут сидеть под секвойей, могут под баобабом, могут под карликовой березой, могут под радужным эвкалиптом. И потом снова вернуться к осине, ущипнуть ее за кору, за ветку подергать.

Ну и самое главное: во всем этом неизбежно чувствуется неистребимый привкус фарса.

Бунин был вынужден уехать, Цветаева была вынуждена уехать, Куприн, Шмелев, Марк Алданов… И все описывали Россию, не в силах с ней расстаться, хотя, быть может, пытались иногда. Но помните, как в тех стихах Цветаевой: «...если у дороги куст встает, особенно рябина...»

И тут я представляю трагическое лицо Виктора Шендеровича, и все представляю, как он видит у чужеземной дороги куст рябины, требует остановить машину, выходит, рвет ягоды, одну даже пробует съесть, а из глаз его катятся цветаевские слезы…

В общем, не верю. Не верю, не верю, не верю. Уж извините. Они же тоже мне не верят ни в чем. Так что мы в расчете.

Захар Прилепин