«Хурма» не поспела

Политика и стратегия Японии в отношении СССР после 22 июня 1941 года строилась на основе концепции вступления в войну на стороне Германии в момент, наиболее благоприятный для империи. Японские лидеры прямо заявляли на секретных заседаниях правительства и императорской ставки: «Мы выступим, если почувствуем, что условия особо благоприятны, и не выступим, если они будут неблагоприятны». Под «благоприятным моментом» понималась ситуация, когда терпящий поражение от гитлеровских войск Советский Союз не сможет оказать должного сопротивления Японии на Дальнем Востоке и падёт к её ногам. Среди японского генералитета эта концепция получила название «теория спелой хурмы». Разработанный японским командованием график проведения войны с СССР увязывался с германским планом «Барбаросса» и также предполагал завершение военных действий осенью 1941 года.

Героическое сопротивление Красной Армии и советского народа срывало планы как гитлеровского, так и японского руководства. Во второй половине июля, когда подготовка Японии к нападению на СССР осуществлялась полным ходом, среди японского генералитета появились первые признаки сомнений в успехе германского блицкрига. 16 июля 1941 года в «Секретном дневнике войны» императорской ставки, в котором оценивались события и обстановка на фронтах Второй мировой войны, была сделана запись: «На советско-германском фронте не отмечается активных действий, тихо». Затем, 21 июля: «В развитии обстановки на германо-советском фронте нет определённости. Похоже на не прекращающийся несколько дней токийский дождь». Не оправдывались и надежды на «развал СССР». 22 июля 1941 года японские генералы вынуждены были признать в «Секретном дневнике войны»: «С начала войны прошёл ровно месяц. Хотя операции германской армии продолжаются, сталинский режим, вопреки ожиданиям, оказался прочным».

29 июля в «Секретном дневнике войны» было записано: «На советско-германском фронте по-прежнему без изменений. Наступит ли в этом году момент вооружённого разрешения северной проблемы? Не совершил ли Гитлер серьёзную ошибку? Последующие 10 дней войны должны определить историю». Имелось в виду время, оставшееся до запланированного срока принятия Японией решения о нападении на Советский Союз – 10 августа 1941 года. Само же нападение должно было состояться 29 августа 1941 года.

К началу августа разведуправлением генштаба был подготовлен и представлен руководству военного министерства документ под названием «Оценка нынешней обстановки в Советском Союзе». Хотя составители документа продолжали верить в конечную победу Германии, они не могли не считаться с реальной действительностью. В главном выводе доклада указывалось: «Даже если Красная Армия в этом году оставит Москву, она не капитулирует. Намерение Германии быстро завершить решающее сражение не осуществится. Дальнейшее развитие войны не будет выгодным для германской стороны». Комментируя содержание этого вывода, японские исследователи указывают: «В начале августа 5-й отдел разведуправления пришёл к выводу, что в течение 1941 года германская армия не сможет покорить Советский Союз, да и на будущий год перспективы для Германии не самые лучшие. Все говорило о том, что война затянется».

В обстановке провала германского плана «молниеносной войны» правящие круги Японии решили на время вернуться к отброшенному пакту о нейтралитете с Советским Союзом и дожидаться «благоприятного момента» под его прикрытием. При этом продолжались попытки шантажировать советское правительство угрозой его разрыва в случае сближения СССР с США.

В представленном 4 августа японским МИД документе «Основные принципы дипломатических переговоров с Советским Союзом» было высказано мнение, что германо-советская война будет длительной. Начальник генерального штаба и военный министр опровергли его, заявив: «Это вовсе не обязательно. Тот факт, что в настоящее время в вооружённой борьбе на германо-советском фронте нет должного продвижения вперёд, играет на руку немцам… Весьма вероятно, что война закончится быстрой победой Германии. Советам будет чрезвычайно трудно затягивать войну. Утверждение о том, что германо-советская война затягивается, является поспешным заключением».

Японские солдаты.
Хотя политики продолжали ждать «созревания хурмы», военные не желали упускать «золотую возможность» обрушиться совместно с Германией на Советский Союз и сокрушить его. Особое нетерпение проявляло командование Квантунской армии. Её командующий генерал Умэдзу Ёсидзиро убеждал центр: «Благоприятный момент обязательно наступит… Именно сейчас представился редчайший случай, который бывает раз в тысячу лет, для осуществления политики государства в отношении Советского Союза. Необходимо ухватиться за это… Если будет приказ начать боевые действия, хотелось бы, чтобы руководство операциями было предоставлено Квантунской армии… Ещё раз повторяю, что главным является не упустить момент для осуществления политики государства».

Командование Квантунской армии, не желая считаться с реальным положением, требовало от центра немедленного выступления. Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Ёсимото Тэйити склонял начальника оперативного управления генштаба Танака Синъити к незамедлительным действиям: «Начало германо-советской войны является ниспосланной нам свыше возможностью разрешить северную проблему. Нужно отбросить теорию «спелой хурмы» и самим создать благоприятный момент… Даже если подготовка недостаточна, выступив этой осенью, можно рассчитывать на успех».

В Японии рассчитывали, что в критический для Советского Союза момент войны против Германии советское руководство будет вынуждено перебросить большую часть дислоцированных на востоке страны войск на запад. В этом случае задача японской армии должна была состоять в осуществлении операций против оставшихся регулярных войск и партизан и занятии предназначенных к оккупации советских территорий. Расчёт строился на том, что после победы Германии Гитлеру будет трудно «переварить» всю территорию Советского Союза и он не сможет воспрепятствовать оккупации Японией советского Дальнего Востока и Восточной Сибири даже в случае, если японская оккупация произойдёт после поражения Красной Армии на западе.

Однако масштабы переброски советских войск в европейскую часть СССР летом 1941 года не оправдывали ожидания японского командования. По данным разведуправления японского генштаба от 12 июля 1941 года, за три недели после начала германо-советской войны с Дальнего Востока на запад было переброшено лишь 17% советских дивизий, а механизированных частей – около одной трети. При этом японская военная разведка сообщала, что взамен убывающих войск Красная Армия восполняется за счёт призыва среди местного населения. Обращалось особое внимание на то, что перебрасываются на запад в основном войска Забайкальского военного округа, а на восточном и северном направлениях группировка советских войск практически остаётся прежней.

Сдерживающее воздействие на решение о начале войны оказывало сохранение на Дальнем Востоке большого количества советской военной авиации. К середине июля японский генеральный штаб имел сведения о том, что на запад переброшено лишь 30 советских авиационных эскадрилий. Особое беспокойство вызывало наличие в восточных районах СССР самолётов бомбардировочной авиации. Считалось, что в случае нападения Японии на Советский Союз создавалась реальная опасность массированных авиационных бомбовых ударов по городам Японии. Генеральный штаб располагал разведданными о наличии в 1941 году на советском Дальнем Востоке 60 тяжёлых бомбардировщиков, 80 бомбардировщиков дальнего действия, 330 лёгких бомбардировщиков, 450 истребителей, 60 штурмовиков и 200 самолётов морской авиации. В докладе начальника отдела императорской ставки по проблемам обороны метрополии от 26 июля указывалось: «В случае войны с СССР в результате нескольких бомбовых ударов в ночное время десятью, а в дневное – двадцатью-тридцатью самолётами Токио может быть превращён в пепелище».

Император Японии Хирохито. 1941 год.
Японское командование не могло не учитывать и советский опыт материального снабжения войск. Начальник оперативного управления генштаба Танака заявил на Токийском процессе: «Исходя из того факта, что в русско-финляндскую войну зимой 1939 года русская армия проводила операции, поддерживая линию коммуникаций протяжённостью более 200 км при температуре 50 градусов ниже нуля, а также исходя из эффективности русского снабжения во время номонханского (халхингольского) инцидента, нельзя было недооценивать способности армии Советского Союза снабжать операции».

Советские войска на Дальнем Востоке и в Сибири оставались грозной силой, способной дать решительный отпор японским войскам. Японское командование помнило сокрушительное поражение на Халхин-Голе, когда императорская армия на собственном опыте испытала военную мощь Советского Союза. Германский посол в Токио Й. Отт доносил в Берлин, что на решение Японии о вступлении в войну против СССР оказывают влияние «воспоминания о номонханских событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии».

В Токио понимали, что одно дело – нанести удар в спину терпящему поражение противнику, и совсем другое – вступить в сражение с подготовленной к современной войне регулярной армией такого мощного государства, как Советский Союз. Оценивая группировку советских войск на Дальнем Востоке, газета «Хоти» подчёркивала в номере от 29 сентября 1941 года: «Эти войска остаются совершенно безупречными как в смысле обеспечения их новейшим вооружением, так и в смысле великолепной подготовки». 4 сентября 1941 года другая газета, «Мияко», писала: «Дело ещё не дошло до фатального удара по армии Советского Союза. Поэтому нельзя считать безосновательным вывод о том, что Советский Союз – силён».

Обещание Гитлера захватить Москву с задержкой лишь на три недели осталось невыполненным, что не позволяло японскому руководству начать в запланированные сроки военные действия против Советского Союза. Накануне намеченной даты начала войны, 28 августа в «Секретный дневник войны» была внесена полная пессимизма запись: «Даже Гитлер ошибается в оценке Советского Союза. Поэтому что уж говорить о нашем разведуправлении. Война Германии продолжится до конца года… Каково же будущее империи? Перспективы мрачные. Поистине, будущее не угадаешь…»

К началу сентября высшее военно-политическое руководство Японии пришло к выводу о невозможности быстрой и эффективной войны против СССР в течение 1941 года. Имея опыт интервенции против Советской России в 1918–1922 годах, когда не подготовленные к ведению войны, особенно в сложных условиях сибирской зимы, японские войска несли большие потери и не могли проводить крупные наступательные операции, командование японской армии во всех планах и вооружённых провокациях исходило из необходимости избегать военных действий против СССР зимой. Начальник генерального штаба Сугияма Хадзимэ признавал, что «военные операции крупного масштаба на севере в условиях зимы очень затруднительны».

Генерал Умэдзу Ёсидзиро.
Так как запланированный генштабом день начала войны прошёл, а решение о нападении на СССР так и не было принято, стало необходимо внести коррективы в военные планы Японии. Императорское совещание 6 сентября решило в связи с обострением отношений с США, Великобританией и Голландией первоначально провести войну с этими государствами. Наступление на СССР откладывалось. 9 сентября 1941 года был принят документ верховного командования сухопутных сил «Программа операций императорской армии», которым предусматривалось:

1. Имея в Маньчжурии и Корее 16 дивизий, быть в готовности выступить против СССР.
2. Продолжать проведение операций в Китае.
3. Завершить к концу ноября подготовку к войне на юге.

Это был совершенно секретный документ, о содержании которого знал строго ограниченный круг японских руководителей, а именно военный министр, заместитель военного министра, начальник управления по делам армии военного министерства, а также начальник генерального штаба и начальник оперативного управления генштаба. Когда через месяц это решение было официально утверждено на императорском совещании, начальник генерального штаба Сугияма отдал следующее распоряжение: «Отменяется лишь выступление (против СССР) в нынешнем году. Ранней весной следующего года после завершения наступления на юге возможно нанесение удара на севере. Не следует болтать об отмене плана. Надо держать это в секрете. Об этом должны знать лишь немногие в министерствах армии и флота».

Несмотря на повышенную степень секретности принятых решений, резидент советской разведки Рихард Зорге благодаря своим японским помощникам своевременно добыл эту стратегически чрезвычайно важную для советского руководства информацию. 14 сентября он сообщил в Москву: «По данным источника Инвеста (Одзаки Хацуми), японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооружённые силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени».

Принятое 6 сентября 1941 года на императорском совещании решение не означало отказа от плана войны против СССР – «Кантокуэн», а лишь меняло срок его осуществления. Решением предусматривалось, что «в случае выгодного для нашей Империи развития германо-советской войны… северный вопрос будет решён вооружённым путём в ходе или даже до использования силы на юге».

Японское командование продолжало внимательно анализировать изменения в группировке советских войск на Дальнем Востоке и в Сибири. 12 сентября Сугияма докладывал императору: «Пока особого ослабления не отмечается, – напротив, в ряде районов наблюдается усиление военной подготовки». 26 сентября начальник разведуправления генштаба Окамото Кёфуку был вынужден доложить высшему японскому командованию: «Германский план провести решающее сражение в короткие сроки полностью провалился». При этом он на конкретных цифрах показал, что СССР имеет достаточно сил и боевой техники для продолжения войны.

Было ещё одно обстоятельство, заставлявшее японские правящие круги не торопиться с началом наступления против СССР. Готовясь к расширению войны в Восточной Азии и на Тихом океане, японские руководители с беспокойством следили за ходом формирования летом 1941 года коалиции трёх держав – СССР, США и Великобритании, которые, несмотря на существовавшие противоречия, преследовали общие цели борьбы с блоком агрессивных государств. Перед японской дипломатией была поставлена задача по возможности воспрепятствовать созданию такого союза, ибо он затруднял осуществление японской вооружённой экспансии как на северном, так и на южном направлениях.

Итак, японские документы и факты свидетельствуют, что подготовленное японское нападение на СССР не состоялось летом-осенью 1941 года не в результате соблюдения Токио пакта о нейтралитете, как это пытаются утверждать правонационалистические силы Японии, а вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения надёжной обороноспособности в восточных районах страны. Тем не менее, милитаристская Япония во многом способствовала гитлеровской Германии в её агрессии против нашей страны. Сосредоточив у восточных границ СССР отмобилизованную крупную группировку войск, Токио по согласованию с Германией вынуждал советское правительство и командование даже в самые тяжёлые периоды Великой Отечественной войны держать на Дальнем Востоке и в Сибири большое число войск и техники, крайне необходимых для отпора врагу, особенно во время битвы под Москвой. Результатом такой политики было затягивание войны и увеличение жертв советского народа.

Эти факты не могут отрицать официальные японские историки. В насчитывающей более ста томов японской «Официальной истории войны в Великой Восточной Азии» они признают: «В основе отношений Японии и Германии лежала общая цель – сокрушить Советский Союз… В военном министерстве считали, что Япония должна способствовать военным успехам германской армии… Под верностью Тройственному пакту (Германии, Японии и Италии) понималось стремление не уступать Великобритании и США, обуздать их силы в Восточной Азии, сковать советские войска на Дальнем Востоке и, воспользовавшись удобным моментом, разгромить их».

Тем самым Токио были грубо попраны условия пакта о нейтралитете с Советским Союзом, что лишает современную Японию как юридического, так и морального права ссылаться на него при попытках обвинить СССР в «вероломстве» при вступлении в августе 1945 года в войну против Японии на стороне союзных США и Великобритании.