Украинство родилось из-за политической ошибки. Ростислав Ищенко

Источник изображения: Украина.ру

Минуло ровно 370 лет с того дня, как в Москву прибыло посольство Богдана Хмельницкого, привезшее сообщение о данной в январе на раде в Переяславле присяге Войска Запорожского, а также городов и волостей Гетманщины (тогда ещё не Украины, о которой никто и слыхом не слыхивал) русскому царю

Если бы на этом полномочия посольства и заканчивались, мы бы сегодня, скорее всего, вообще не знали бы, что такое украинский сепаратизм. Но посольство также везло царю челобитную, с просьбой утвердить выработанные там же в Переяславле казацкой старшиной условия объединения.

К сожалению царь Алексей Михайлович был вынужден это челобитье принять – война против Речи Посполитой была санкционирована решением состоявшегося ещё в октябре 1653 года Земского Собора (который утвердил принятие казаков Хмельницкого в русское подданство). При этом, переяславская присяга показала, что далеко не вся Гетманщина мечтает сменить суверена – выступления против присяги состоялись в нескольких городах и даже в казацких полках, отказывалась присягать и киевская митрополия.

В таких условиях Россия не могла себе позволить отказать Хмельницкому и его казакам в их челобитье. Состоялись короткие переговоры, завершившиеся ещё до конца марта, утверждением казацкого челобитья, было заключено соглашение известное, как Мартовские статьи. В результате Гетманщина вошла в состав России на договорных основах.

Казалось бы ничего страшного – Хмельницкий и с польским королём договоры заключал. Но есть нюанс: пока королевские наёмные полки (кварцяное войско) и магнатские частные армии были в силах заливать казацкие восстания кровью, не идя ни на какие компромиссы с бунтовщиками, Речь Посполитая стояла. Как только Хмельницкий вынудил короля к подписанию договоров, государство начало рассыпаться (поляки не случайно ведут отсчёт заката Речи Посполитой именно с развязанной Хмельницким гражданской войны средины XVII века).

Хмельницкий был далеко не первым казацким вождём, который обращался к русскому царю с просьбой о подданстве, такие обращения получал и первый Романов (Михаил Фёдорович – батюшка Алексея Михайловича), и последний Рюрикович (Фёдор Иоаннович – сын Грозного и зять Годунова). Да и сам Тишайший царь не на первое обращение прореагировал. Уверен, что новые, договорные, условия вхождения Гетманщины в состав Речи Посполитой в немалой степени поспособствовали принятию царём и Земским Собором соответствующего решения.

Каждая эпоха диктует свои правила международных отношений (по нынешнему «международное право»). Пока казаки были просто подданными польского короля, принятие их челобитий было бы прямым посягательством на его суверенные права. Не то, чтобы такие посягательства были невозможны – войны за территории шли постоянно и не в одной лишь Европе. Но обоснование «справедливости» своих претензий и тогда было не пустым звуком.

Рюриковичи (от Ивана III до Фёдора I) обосновывали свои претензии на польско-литовские «кресы всходни» тем, что это их «отчины и дедины», от древних киевских князей (от Владимира Святославича Красное Солнышко, от Ярослава Владимировича Мудрого, от Владимира Всеволодовича Мономаха) и от старшего в залесской ветви Мономашичей Александра Ярославича Невского, от младшего сына которого, Даниила Александровича, ведёт своё начало московская династия Калиты.

Романовы – родственники Ивана IV Грозного по жене, Анастасии. Это позволяло им претендовать на наследие Грозного (Русь в границах конца его правления), но никак не на наследие Невского или Мономаха. Таковы были правила наследования феодальной эпохи.

Однако феодальное подданство формировалось на трёх основах: завоевание (право меча), наследование (вотчина) и договор (собственно феодальное право). В двух первых случаях подданные не могли по своей воле менять господина. Феодальный же договор предусматривал «право отъезда». Если сюзерен вручал феод из состава своих земель, то «отъезд» осуществлялся лично (без земли). Но если земли принадлежали феодалу на основе права завоевания или наследования, то «развод» мог осуществиться и путём перехода территории в состав другого государства.

Так, например, в своё время герцоги Бургундские, временно утащили апанаж, полученный от французского короля, так как со временем главный массив их земель оказался в составе Священной Римской империи германской нации, и они ощущали себя имперскими князьями в большей степени, чем принцами французского королевского дома. В конечном же итоге Карл Смелый и вовсе приступил к формированию государства, независимого как от Франции, так и от империи, которое был прервано только его неожиданной гибелью.

Когда польский король заключил с Хмельницким договор, он фактически признал право Гетманщины на автономию – отношения польской короны и подконтрольных Хмельницкому территорий стали из владельческих договорными. Времена же были жёсткие – границы автономных прав не определялись абсолютно чётко. Обычно, автономия от полной независимости отличалась только неспособностью защитить себя от соседей. Поэтому она могла перейти из состава одного государства в состав другого, но не могла заявлять претензии на абсолютный суверенитет. Впрочем, как показывает та же бургундская история, если сил для защиты суверенитета оказывалось достаточно, то могла и на него претендовать.

Соответственно, принимая Украину в состав России, Алексей Михайлович руководствовался её правом на смену суверена, которое признал польский король, вступив с ней в договорные отношения. Единственная проблема заключалась в том, что «международное право» тех времён было менее лицемерным, чем нынешнее и любое «право» надо было доказывать и отстаивать военной силой. Поэтому и русско-польская война стала неизбежной, но «правила игры» царь не нарушил.

При этом, русское правительство совершенно здраво рассудило, что ему совершенно незачем принимать эту бунташную территорию на правах автономии. Посольство Бутурлина в январе 1654 года в Переяславле просто приняло у казаков присягу, чем дело собирались завершить.

Но казацкая старшина успела полюбить польские вольности и совсем не хотела от них отказываться в пользу русской дисциплины. Воспользовавшись моментом: Россия уже воюет с Польшей (по тем временам, это как воевать с Америкой сейчас), поддержка казацкого войска Кремлю необходима не только собственно против поляков, но и против вскрывшейся в момент присяги нелояльности большого количества новых подданных (городского населения, части казаков и верхушки православного духовенства) старшина и отправила Алексею Михайловичу свою челобитную, из которой выросли Мартовские статьи.

Гетманщина вошла в состав России на договорных условиях: с собственной администрацией, со своей армией, отдельной фискальной и финансовой системой, отдельной экономикой – на границе между Гетманщиной и Россией остались таможни. В общем Россия получила обязательство защищать Гетманщину и материально её поддерживать, в обмен же ей лишь удалось отодвинуть на Запад враждебную польскую границу и вернуть Смоленск.

Условия не могли удовлетворить ни русское правительство, которое получало автономию в предельно унифицированной стране, ни казацкую старшину, которой вечно было мало льгот и привилегий и которая постоянно думала о получении выгоды от очередного предательства. Поэтому двор в Москве, а затем и в Петербурге стремился привести Гетманщину к общему знаменателю, а гетманы в Малороссии всеми силами пытались уменьшить не только реальную власть, но и просто контроль российских суверенов на подведомственных им территориях. Причём эти территории они стремились ещё и расширить при помощи российской военной силы.

Борьба продолжалась с переменным успехом. Точку в ней поставила лишь Екатерина II, которая смогла добиться ликвидации Гетманщины, но при этом вынуждена была даровать казачьей старшине права русского дворянства и согласиться на закрепощение ими формально свободного (после 1654 года) населения Гетманщины.

Эти уступки резко увеличили экономический и политический вес выходцев из Малороссии в структурах российской власти. Тогда и начал рождаться миф о «гениальности и выдающимся трудолюбии» малороссов, с помощью которых они распространяют цивилизацию на территориях «косных и ленивых» великороссов.

Так создавалась идеологическая база будущего украинского сепаратизма, на котором играли, играют и будут играть все враги России до тех пор, пока не будет окончательно дезавуирована идея автономии (не важно какой: гетманской, малороссийской, украинской, южнорусской, феодальной, капиталистической, коммунистической).

Большевики, создавая коммунистическую империю с нуля, могли бы положить этому конец, но предпочли пойти по пути наименьшего сопротивления, поддерживая любые сепаратизмы, плодя народы и наделяя их новой государственностью, имея две цели: продемонстрировать «третьему миру» (тогда колониальному) модель новой «справедливой» государственности, и создать баланс на основе противостояния интересов национальных окраин, питаемых русским центром, и самого этого центра, ослабляемого за счёт перевода части русских в иные национальности с присвоением им статуса «угнетённых народов» национальных окраин.

В результате этой цепи случайностей и казавшихся в своё время мелких незначительных уступок, Россия не только не переварила за триста с лишним лет относительно небольшую прослойку запорожского казачества с его «вольностями» (при том, что ни самих казаков, ни условий для их существования на Украине нет уже более двухсот лет), но идея некоей «украинской» (южнорусской, малороссийской) особости проникла в среду самого русского народа, обосновывается учёными и политиками.

Смысл в исследовании проблемы рождения украинского сепаратизма, изучения её самых глубоких и неочевидных корней, есть лишь в одном случае – если применённые знания мы используем для окончательного решения данной проблемы, искоренения украинства, как проекта, враждебного русскости, навечно.

Первые шаги в этом направлении уже делаются. Новые территории входят в состав России как российские регионы, без каких-либо особых льгот и полномочий. Главное не сбиться с этого пути, а то ведь у нас до сих пор есть достаточно влиятельное проукраинское лобби, считающее и доказывающее, что хоть какую-то Украину, хоть на каких-то территориях надо сохранить.

Украины не может быть никакой. Даже в Галиции, где действительно за более, чем шестьсот лет отдельного существования сформировалась иная, нерусская, нация. Пусть будут галичане, поляки, румыны, венгры, кто угодно, но не украинцы. Украинцы – альтернативный русским вариант развития русской нации, до сих пор украинство сражается с русскостью за «польские вольности», за «европейский выбор». Оно никогда не успокоится, не искоренив русскость (как альтернативный и более успешный вариант национально-государственного развития), а значит в интересах нашей безопасности должно быть полностью искоренено.

Сам факт принятия в 1654 году в Россию отдельной Гетманщины, на условиях выжатой Хмельницким из польского короля автономии, а не всеобъемлющего восстановления власти православного царя над русским православным народом был политической ошибкой, которую в тех условиях русское правительство не могло осознать. С высоты исторического опыта можем сказать, что лучше бы было подождать, пока «автономисты» под польскими саблями умерят гордыню и согласятся на обычное подданство.

Прошлое мы исправить не можем, но вынесенный из прошлого опыт позволяет нам корректировать будущее.

Ростислав Ищенко, Украина.ру